Ты идешь в школу, встречаешь по дороге приятелей, направляешься прямиком в класс, и все отлично. Первый урок – английский, но его можно спокойно продремать, потому что учитель тоже еще толком не проснулся. Ты в превосходном настроении.
А потом второй урок. Надо идти в спортзал. И идти мимо автокласса, а там все восемь уроков в день слоняется этот амбал Кавалски. В прошлый раз он использовал твою руку в качестве гаечного ключа, «потому что сегодня среда, а я терпеть не могу среду». И хотя эта маленькая трагедия длится не более двух минут, ты в панике. Ты глядишь в окно. На улице январь, жутко холодно, лежит снег. У тебя есть выбор: либо попытаться, спрятавшись за спинами, проскользнуть мимо автокласса, либо рискнуть на двухстороннее воспаление легких и рвануть к раздевалкам через наружный вход. А что, если Кавалски из всех месяцев больше всего ненавидит январь?
Итак, ты чешешь по улице и, проверив себя на признаки обморожения и швыряя мяч в корзину, весь урок терзаешь себя мыслями о том, как на самом деле следовало поступить: «Надо было залепить ему учебниками по морде. Ну, в следующий раз…»
На химии ты сидишь с Робин Титарски. Эта крошка – что надо! Может, сегодня она хоть как-то отреагирует на твое присутствие?
Ты наверху блаженства – приятель пригласил после уроков поиграть в новую компьютерную игру. И ты в абсолютном дауне – оказывается, ее родители разводятся и она переезжает в другой район и переходит в новую школу. И кого-то из спортзала уволокли к врачу, потому что он наглотался таблеток. И некоторые из твоих друзей сомневаются, что это произошло случайно. А потом ты возвращаешься домой, и мама, оторвавшись от очередной телекомедии, спрашивает:
– Как дела в школе, детка?
– Ничего.
Ты же не можешь рассказать ей, что чуть сегодня не спятил из-за этого амбала Кавалски, потому что знаешь: мама ответит либо «Ну и почему же ты просто не сказал ему оставить тебя в покое?», либо «Ну и почему же ты просто не рассказал об этом директору?»