Родители, внимание: чтобы по моде одеть подростка, много денег не потребуется. Достаточно одной пары джинсов. И одной рубашки или блузки – но модной. То, что кажется вам «очаровательным платьицем», может стать причиной горьких слез, потому что в этой самой школе никто – вы понимаете? – НИКТО не носит рюшечки-оборочки.
Я так и не смог убедить родителей, что мой внешний вид – один из способов выразить индивидуальность. Когда мне было пятнадцать лет, я начал отращивать волосы – они наполовину закрывали уши и слегка вились на затылке. Но отец у меня – полицейский и человек весьма консервативных взглядов. В один прекрасный день он приказал: «Садись в машину!», и мы поехали к местному парикмахеру. Парикмахеру он скомандовал: «Сделать вот так!» – и указал на свою макушку. У отца была короткая стрижка военного образца – сегодня это выглядело бы что надо, но тогда, в эру хиппи и длинных волос, я мог мог с таким же успехом вытатуировать на лбу «КРЕТИН». И вот он я, стриженный под бокс, а пошла лишь вторая неделя учебного года. Обструкция была полнейшей. Даже те немногие, кого я считал друзьями, смеялись и обзывали меня «стручком» и «лысым». Соседи роптали, собаки рычали, цены на дома в нашем квартале поползли вниз – ну, может, и нет, но мне так казалось. Я заливался слезами, а отец не мог понять, почему («Да он вообще у нас слюнтяй!»)
«Я урод, – твердил я. – Я длинный, тощий и лопоухий. Меня никто не любит». По правде говоря, длинные волосы проблемы все равно бы не решили, но, по моим понятиям, это был единственный способ хоть немного улучшить положение. Волосы значили для меня то же, что для библейского Самсона, а отец лишил меня единственного достоинства.
И тогда отец нашел в себе мужество взглянуть на меня со стороны, и пристально. И увидел не ребенка, сынишку, которого всегда любил, а противного подростка с ломающимся голосом и прыщами. И тогда он понял, что он натворил. И больше никогда не заставлял меня стричься. И я не стригся. Но тогда в борьбу против меня вступили другие, более грозные силы.
В фильме «Муха» есть такая сцена: ученый, случайно «скрестивший» себя с мухой, вглядывается в зеркало, изучая тот кошмар, в который он превратился. Он растопыривает лапы, скалит зубы, разглядывает странные наросты на лице – лице человека-мухи. Тело теперь совершенно ему неподвластно, оно вышло из-под контроля.