Этот удар поразил Гендона в самое сердце.
«Бедняжка! — пробормотал он. — Его помешательство с каждым часом растет; и это понятно: после той важной перемены, какая произошла в государстве, он воображает себя королем! Ну что же, надо мириться и с этим, иного способа нет, — а то он еще, чего доброго, велит заключить меня в Тауэр». И, довольный этой шуткой, он отодвинул свой стул, стал за спиной короля и начал прислуживать, как умел, по-придворному.
За едой королевская суровость мальчугана немного смягчилась, и, едва он насытился, у него возникло желание поболтать.
— Ты, кажется, назвал себя Майлсом Гендоном, так ли я расслышал?
— Так, государь, — отвечал Майлс и про себя добавил:
«Если уж подделываться к безумию этого бедного мальчика, так надо именовать его и государем и вашим величеством; не нужно ничего делать наполовину; я должен войти в свою роль до тонкости, иначе я сыграю ее плохо и испорчу все это доброе дело, дело любви и милосердия».