Когда же впервые выплыл Вингилот в небесные моря, он взошел нежданно и ярко замерцал, а племена Средиземья узрели его, много дивились, и сочли это знамением, и нарекли его Гил–Эстел, Звезда Надежды. И когда увидали вечером новую эту звезду, молвил Маэдрос Маглору, своему брату:
— Не Сильмарил ли сияет ныне на западе?
Маглор же отвечал:
— Если и вправду Сильмарил, что на наших глазах сгинул в море, а возродился теперь властью валаров, то нам должно возрадоваться, ибо блеск его теперь виден всем и все же недоступен злу.
Эльфы смотрели в небо и не отчаивались более, а Морготом овладело сомнение.
Говорят, однако, что Моргот не ждал удара с Запада: ибо столь велика стала его гордыня, что казалось ему, будто никто уже не осмелится вступить с ним в открытое единоборство. Более того, полагал он, что навсегда отвратил нолдоров от Западных Владык и что, умиротворенные в своем блаженном королевстве, не обратят они более взора к его владениям во внешнем мире; ибо ему, не знающему милосердия, милосердные деяния изначально странны и непостижимы. Однако войско валаров готовилось к битве; и под белыми стягами шли ваниары, племя Ингвэ, а также те нолдоры, что никогда не покидали Валинор: вел их Финарфин, сын Финвэ. Немногие тэлери пожелали, однако, идти на войну, ибо помнили резню в Лебяжьей Гавани и похищение кораблей, но они вняли Эльвинг, что была дочерью Диора Элухиля и приходилась им родней, и послали корабли с мореходами, дабы переправить воинство Валинора за море, на восток. Однако они оставались на своих судах, и ни один из тэлери не ступил на Внешние Земли.