— Жизнь моя на исходе, — молвила Морвен. — Уйдет солнце, уйду и я. Времени осталось мало, поведай же мне — как отыскала она его?
Хурин, однако, ничего не ответил ей, и так они сидели у камня и более не произнесли ни слова; когда же зашло солнце, Морвен вздохнула, сжала его руку и замерла, и Хурин понял, что она мертва. Он взглянул на нее в сумерках, и ему почудилось, что следы горя и тяжких лишений исчезли с ее лица. «Она ушла непобежденной», — молвил Хурин, закрыл ей глаза и сидел при ней, неподвижный, пока опускалась ночь. Ревели воды в теснине Кабед Наэрамарта, но он ничего не слышал и не ощущал, ибо сердце в нем окаменело. Но налетел ледяной ветер и швырнул в лицо обжигающим дождем; пробудился Хурин, и гнев черной тучей поднялся в нем, затмевая разум, так что лишь одного желал он ныне — отомстить за беды свои и своих родных; обвинял же он в горе своем всех, кто когда–либо имел с ним дело. Встал он и сделал для Морвен могилу над Кабед Наэрамартом, с западной стороны камня; на камне же он высек следующие слова: «Здесь лежит также Морвен Эледвен».
Говорят, что Глирхуин, арфист и провидец из Бретила, сложил песню, в которой поется, что Камень Горести никогда не будет осквернен Морготом и не будет опрокинут, даже если море покроет всю землю; так и случилось позднее, и Тол–Морвен все еще стоит вдали от новых берегов, что были сотворены в дни гнева валаров. Но Хурина там нет, ибо судьба вела его дальше, а Тень следовала за ним по пятам.
Хурин переправился через Тейглин и пошел на юг по древнему тракту, что вел в Нарготронд; далеко на востоке зрел он вершину Эмон–Руд и знал, что произошло там. Вскоре достиг он берега Нарога и перебрался через бурную реку по камням обрушенного моста, как незадолго до него Маблунг из Дориата; и вот он, опираясь на посох, стоял перед разбитыми Вратами Фелагунда.
Надо сказать, что после ухода Глаурунга карлик Мим пришел в Нарготронд и пробрался в разоренные чертоги; он завладел ими и сидел там, перебирая золото и драгоценности, просеивая их сквозь пальцы, ибо никто не пришел бы сюда ограбить его — из страха перед духом Глаурунга и самой его памятью. Но вот некто явился и встал у порога. Вышел Мим и спросил, что ему надобно. Хурин же молвил:
— Кто ты, что не дозволяешь мне войти в дом Финрода Фелагунда?