— Турин, сын Хурина, не любит меня и не полюбит никогда.
Когда же Турин узнал от Финдуилас о том, что произошло, он разгневался и сказал Гвиндору:
— Я любил тебя, ибо ты охранил меня и помог мне. Но сейчас, друг, ты причинил мне зло, открыв мое истинное имя и призвав на меня рок, от которого я желал сокрыться.
Но отвечал Гвиндор:
— Рок твой не в твоем имени, а в тебе самом.
Когда Ородрету стало известно, что Мормегил на деле — сын Хурина, он окружил его великим почетом, и Турин обрел власть в Нарготронде. Но не по душе ему было, как ведут войну его жители — засадами и стрелами, пущенными исподтишка, он жаждал смелых ударов и открытых битв: а его мнение обретало для короля все больший вес. В те дни эльфы Нарготронда отреклись от осторожности и вышли в открытый бой: они собрали большие запасы оружия и по совету Турина выстроили большой мост через Нарог от самых врат Фелагунда, чтобы их войска могли быстро переправляться через реку. Тогда–то прислужники Ангбанда были изгнаны из всех земель между Нарогом и Сирионом на востоке и до Неннинга и пустынного Фа л аса на западе; и хотя Гвиндор на королевских советах всегда говорил против Турина, считая опасными его замыслы, он впал в немилость, и никто не считался с ним, ибо силы его стали ничтожны, и он не был больше первым в сражениях. Так Нарготронд стал открыт ненависти и гневу Моргота; и все же, по просьбе Турина, о его истинном имени молчали, и, хотя слава о его деяниях достигла Дориата и слуха Тингола, молва твердила лишь о Черном Мече Нарготронда.